Глава 8

По широкой улице с полуразрушенными зданиями шел высокий худощавый мужчина на вид лет сорока в черной рясе. Вокруг были густые заросли сныти – королевы забвения, разлившейся зеленой рекой через весь город и не закрывала лишь узкую вытоптанную до изломанного асфальта дорожку. Дома вдоль улиц были отданы на откуп красно-зеленому королю – дикому винограду, мощные и плотные стебли которого стягивали свои петли на полуразрушенных домах, изламывая их, кроша кирпич и бетон, и придавая мёртвым постройкам ирреальный устрашающий вид.

Дорожка плавно свернула в тупик, заканчивающегося одноэтажным зданием, полностью уцелевшим в отличие от окружавших его когда-то жилых домов. Низкому зданию гипермаркета, почти полностью построенному из стекла и металла, корни растений были пока нипочём.

Мужчина в рясе подошел к входу, потянул на себя ручки скрипучих стеклянных дверей и ухмыльнулся. Откуда-то из глубины магазина послышался частый стук шлепающих каблуков, явно не по размеру. Еще через мгновение показалась девочка лет семи в огромных ботинках. Она подбежала к мужчине и остановилась перед ним, не поднимая головы.

– Хитрая чертовка, – сказал серьезным голосом мужчина, скрывая улыбку – думала, я не замечу? Думала, увижу твои сандалики и решу, что ты осталась дома?

– Прости, папа. Я думала, что ты уже на службе, – девочка почти не умела врать, и интонация ее явно подводила.

– Опять за своё? – отец повысил голос. – Разве тебя учили обманывать? Опять к идолу побежала? – Он схватил ребенка за ручку и повел к старой кладовке, что располагалась в тридцати метрах справа от основного входа. У двери резко остановился и показал пальцем на ее нижнюю часть. – Это простой кусок дерева, – медленно по слогам произнес мужчина. Он крепко сжимал крохотную ручку девочки, хоть та и не пыталась вырваться.

– Разве ты не видишь, папа? – пропищала звонко она. – Вот голова, вон крылья, вот на голове даже есть крылья. Это ангел! И он живой. Он плачет. Видишь, слезки текут? Он заперт в дереве, а хочет летать по воздуху.

– Давай я тебе объясню? – в голосе чувствовалось нарастающее раздражение. – Ангелы невидимы. Они наполняют нашу общину волей Божьей и несут Его дух святой. Они заботятся о нас, защищают от смертоносной радиации, дают пищу. И как ты думаешь, позволил ли бы Господь своему ангелу жить в дереве? Не позволил! А это просто узор. Голова – спиленный сучок, а крылья, как ты говоришь, – части годовых колец. У каждого дерева есть фактура, она и создает образы, которые твой глупенький детский мозг наделяет чертами ангела. Ты его вычистила от краски, поэтому рисунок так отчетливо видно. А слезки – это смола выделяется, – он провел пальцем по янтарной капле у сучка и растер ее пальцами. – Понюхай! Пахнет деревом, сосной. Разве пахнут так настоящие слезки? Мари, это – мракобесие, – произнес он по слогам. – Мы не идолопоклонники. Мы Богу служим. И я запрещаю тебе ангелов искать, где бы то ни было, поняла?

– Но он теплый, потрогай.

Отец присел на корточки, машинально высунул из глубокого рукава руку и положил ее на деревянный узор. Кисть частично была лишена кожи и плоти так, что виднелись кости ребра ладони и двух пальцев.

– Теплый, – согласился он, проигнорировав брезгливый взгляд дочери на его увечье. – Но это потому, что ты тут сидишь часами, дышишь на дверь и ветошью трешь бездушного идола. Не так?

Послышался скрип открывающейся входной двери. Мужчина поднялся и поспешил к входу. На пороге стояла женщина, с почти полностью обмотанным шарфом лицом, несмотря на теплую летнюю погоду. За женщиной смирно стояли два похожих друг на друга мальчика. У обоих отсутствовали уши и губы.

– Отец Крис, – сделав глубокий поклон, тихо прошепелявила женщина. Казалось, что голос шел не из уст, а откуда-то из шеи. – Мы вовремя? Церковь пустая.

– Вы – первые, – улыбнулся священник и посмотрел на близнецов. – Мальчики спать не дают?

Женщина встала за спинами детей и аккуратно толкнула их вперед.

– Поздоровайтесь с отцом Крисом, – строго велела она.

Мальчики послушно подошли к мужчине, тот заботливо обнял их и поцеловал.

Женщина, тем временем размотала шарф с головы, подошла к Мари и повернула часть обезображенного лица к ней.

– Да пребудет Воля Твоя, – громко произнесла девочка и перекрестила женщину. – Да придет Царствие Твое. Можно я не буду целовать вас сегодня? – но, поймав строгий взгляд отца, брезгливо коснулась губами лица женщины, подошла к мальчикам и поцеловала их.

– Сестра Анжела, помогите встретить прихожан на службу, – обратился священник к женщине. – Мне нужно подготовиться. Сегодня необычная служба. Праздничная.

Женщина молча поклонилась, закрыв на мгновение глаза в знак согласия.

– Пойдем со мной, – позвал он девочку и двинулся по центральному проходу к иконостасу – Поможешь мне.

Помещение церкви с очень низким потолком с трех сторон имело широкие витринные окна, из-за чего не нуждалось в искусственном освещении днем. В огромном центральном зале по всей площади располагались стулья, скамьи и другая мебель, на которой можно было хоть как-то сидеть. Лишь центральный проход от входа до иконостаса и небольшие проходы вдоль окон были свободны. Сразу за иконостасом начинались служебные помещения.

– Пойдем, поможешь мне надеть праздничную рясу, – сказал священник дочери и увел её в одно из помещений.

– Красное платье, – посмотрела девочка на рясу висевшую на вешалке. – Как на пасху?

– Сегодня тоже особенный день, – пояснил отец Крис.

– Почему я другая? – перебила его дочь. – Почему все такие уроды?

– Не называй их так. Они все время чувствуют боль. Им приходится мириться с дискомфортом. Думаешь, я бы позвал тебя помочь мне одеться, если бы сам легко это делал?

– А как их называть?– не унималась Мари.

– На все святая воля Господня. И Бог пометил рукою своей невидимой.

– Радиацией? Богу нравится делать больно?

– Конечно, нет, – улыбнулся священник. – Ты еще очень маленькая и наивная.

– Я хочу, чтоб ты мне объяснил, – почти по слогам произнесла девочка, накидывая рясу на плечо отцу.

– Ладно, объясню. Ты не другая! Ты первая из выживших без изъянов, несмотря на смертоносную радиацию вокруг! Ты – новая надежда! Ты доказательство Воли святой! Возможно, ты станешь матерью мессии.

Из зала доносилось все больше голосов. Отец Крис взглянул на часы.

– Нас уже ждут, мы не должны опаздывать, – сказал он и вышел из раздевалки.

Мари залезла на стул, чтоб увидеть всю аудиторию. В зале собралась почти вся община. Многие сидели в проходе, так как явно не хватало мест. По обе стороны от кафедры, перешептываясь, стояли другие священники в красных рясах.

Практически у всех сидящих проглядывались глубокие изъяны на открытых участках кожи. У некоторых лицо было обезображено поверхностно, но полностью. У других – частично, как у сестры Анжелы, но до костей. Процесс разложения и гниения не прекращался никогда, от этого в зале стоял жуткий смрад. У многих некроз затрагивал дыхательные пути, что заставляло людей громко хрипеть. Но больший страх вызывали пустые глазницы у немногих прихожан. И самое странное – это не мешало им легко ориентироваться в пространстве. Причем, даже они посмотрели на красивую и ни капли не обезображенную девочку, поднявшуюся на стул. Посмотрели и признательно закивали.

– Эдем, – начал отец Крис, обратившись к общине. – Сегодня пятнадцать лет, как мы здесь. После долгих лет скитаний мы, наконец, обрели свой дом. В самом сердце радиоактивной зоны, – глава общины умел говорить на публике. Он сознательно ставил паузы после коротких предложений, чтобы усилить эффект сказанного. Часто переходил на шепот, тянул окончания, варьировал тембром. – Бог подарил нам этот рай, чтобы отделить зерна от плевел, веру от невежества. И многие не выжили. Для других это стало тяжелым испытанием. Пятнадцать лет назад мы шли вдоль реки в поисках пищи, ночлега, тепла. Но встретили Бога! Помните, как взору нашему открылся Господь наш Иисус Христос? И это не было видением! Помните, как протянул он руки к нам, а ангелы трубили победу над смертью? Мы умирали от лучевой болезни. Но мы выжили. Выжили, несмотря на страшные стигматы радиации. Стигматы, которыми Господь продолжает испытывать нас непрерывно. Выжили, и это доказательство воли Божьей, нашей веры и нашего предназначения. Выжили, и Бог дал нам новый знак, – он повернул голову в сторону дочери. Весь зал последовал этому. – Эдем, это первый человек, на которого не действует смертоносная радиация. Эта девочка – концентрация нашей веры и молитв, великий промысел и слово Божье. Эдем, я поздравляю тебя с новой надеждой!

Зал встал и разразился бурными овациями, а девочка спрыгнула со стула и понеслась к выходу. Там на мгновение остановилась, посмотрела в сторону двери с узором, толкнула ее и выбежала.

Тем не менее, община, собравшаяся в здании бывшего гипермаркета, переделанного под храм, никак на это не отреагировала и ликовала. Впереди их ждал большой праздник.